Выбор детского сада или школы для ребенка всегда непрост для родителей. Если же речь идет о малыше с особыми потребностями, задача усложняется стократно. Как быть, например, с ребенком, интеллект которого в норме, но психические или поведенческие особенности требуют особого подхода?
Мальчишка лет четырех подпрыгивает у витрины магазина, хаотично размахивает руками, что-то тихонько рассказывает сам себе. Проходящая мимо пожилая женщина укоризненно качает головой, обращается к мальчику: «Ну что ж ты так вертишься?! Мамка-то, наверно, не справляется с тобой?» Мальчик на секунду замирает, оборачивается в поисках матери и продолжает крутиться. Мать обнимает сына за плечи, прижимает к себе: «Он никому не мешает, верно?» Женщина пожимает плечами: «Мы же не на необитаемом острове живем. Воспитывать детей надо! Наплачетесь потом...»
«Особые потребности», а если употреблять более резкий и понятный термин – «ограниченные возможности» ребенка – не всегда проявляются и диагностируются с самого рождения. Аутистов и детей, страдающих расстройствами аутического спектра, ребят с синдромом дефицита внимания и гиперактивности, с задержкой психомоторного или речевого развития на первый и поверхностный взгляд сложно выделить из общей массы. Их странное или «нежелательное» поведение часто списывается посторонними на недостаток воспитания или родительского внимания, в то время как речь идет об особенностях развития, отклонениях от «нормы». Эти дети нуждаются в особом подходе, который обычный детский сад или школа часто не в состоянии гарантировать.
В таллиннском детском саду «Мустакиви», с которым мы активно сотрудничаем в рамках цикла статей об особых детях, с осени тоже работает группа выравнивания. Здесь меня встречают два педагога и логопед.
«Наши дети – замечательные! – говорит педагог группы выравнивания Гузель Махмутова. – Но надо очень хорошо понимать, что это не совсем обычные дети. Это дети особенные, их нетипичное поведение связано не с избалованностью или, наоборот, с заброшенностью, а с психологическими особенностями, с их диагнозами. Если говорить прямым текстом, такой ребенок кричит или не сидит на месте не потому, что он плохо воспитан, а потому что он не может иначе».
Сейчас в группе выравнивания в садике «Мустакиви» учатся 14 ребят в возрасте от двух до семи лет. Только половина из них «логопедические». «Работать с такими ребятами, конечно, непросто, тем более с учетом поведенческих и личностных особенностей, – рассказывает логопед Альбина Бюркланд. – Но мы разбиваем их на группы – по схожим диагнозам и поведению – стараемся, чтобы одни не мешали другим. Даже несмотря на то, что группа большая, им все равно здесь лучше, чем в обычной, где один воспитатель на 25 человек».
«Очень большая проблема с родителями, многие из которых до последнего открещиваются от группы выравнивания. Особенно это касается таких детей, чей диагноз на первый взгляд неочевиден. Думают, мол, выровняется, само пройдет. Как же так – мой ребенок будет среди “психов“ учиться... Но не пройдет оно само, без особого подхода. И чем раньше ребенок попадет в группу выравнивания, тем больше шансов добиться хороших результатов», – добавляет педагог Светлана Пуровец.
«А после посещения группы выравнивания многие действительно могут идти в обычные школы, в обычные классы. И в элитные школы тоже, кстати, поступают. Они же умнички, дети наши. И поэтому такое отношение к ним со стороны общества очень обидно, – рассказывает Гузель. – Да даже тут, в саду, был случай: вышли на прогулку, а мальчишка какой-то из обычной группы и говорит: „А, вот и эти... ненормальные пришли!“ Ну откуда такое отношение?! Явно из дома...» – сетует Гузель.
И тут я сразу вспоминаю, как совсем недавно на одном из детских форумов мама «не совсем обычного» ребенка спрашивала совета о группах выравнивания. Надо было видеть, какие комментарии на нее посыпались от мам обычных детей – начиная с того, что там учатся исключительно агрессивные аутисты, и заканчивая лаконичным «в эти группы набирают сброд со всего садика». После таких заявлений любые комментарии о терпимости нашего общества кажутся излишними.
Пограничный ребенок
«Привет! Меня зовут Родион», – из-за толстых стекол очков на меня смотрят очень взрослые глаза. Родион веселый, общительный шестилетний мальчик, он обожает музыку, причем тексты полюбившихся песен запоминает с первого раза. Кроме того, он уже сейчас неплохо разбирается в машиностроении: знает, как устроен двигатель автомобиля и как работают все его детали, до мельчайших подробностей. Родион – так называемый пограничный ребенок: сохранный умственно, но очень нуждающийся в индивидуальном подходе.
«Их должно было родиться двое, – рассказывает мама Родиона Юлия. – Но близнец Родиона умер, когда я была на девятой неделе беременности. Родион родился очень маленьким, но в рамках допустимого. До года мы с ним два раза лежали в больнице. И, что странно, в больнице никто мне не сказал, что он почти совсем ничего не видит».
В полтора года выяснилось, что у Родиона серьезный дефект зрения. К двум с половиной годам ему было сделано две операции на глазах, обе в Москве – в Эстонии слишком длинные очереди. Примерно тогда же, в два с половиной года, подозрения Юлии начали подтверждаться: слабое зрение Родиона – самая маленькая проблема. Мальчик – другой, не такой, как все.
И тем не менее Родион пошел в обычную группу обычного детского сада. До четырех лет все было просто замечательно: умненький парень на лету схватывал новые знания и усваивал новые модели поведения. Прогресс шел семимильными шагами. «Я даже думала, вот какая я крутая, как все хорошо продумала, что не отдала его в группу выравнивания», – горько улыбается Юлия. Кстати, отдать Родиона в обычную группу рекомендовали и специалисты.
Проблемы начались в пять лет, когда в садике началась подготовка к школе. «Родион не может сидеть на месте дольше пяти минут, плохо держит внимание и не может выполнять команды, – рассказывает Юлия. – Его иногда надо лишний раз взять за ручку, больше тратить времени на объяснения, а в обычной группе с этим никто возиться не будет. К тому же дети в этом возрасте уже начали понимать, что мой сын не такой, как все, а дети бывают жестоки».
Кончилось тем, что мальчик стал изгоем, к нему относились, как к дурачку. Начался регресс, и Юлия забрала ребенка из сада. «Я сейчас понимаю, что после четырех лет надо было переводить его в группу выравнивания, – рассказывает Юлия. – Но в эти группы теперь уже длинные очереди».
На носу школа, и Юлия просто не знает, как быть. Психиатр выдал рекомендацию, что Родион должен учиться в маленьком классе (до четырех человек). Но проблема в том, что обычные школы не особенно стремятся открывать маленькие классы для новичков. Остается только один вариант – Ласнамяэская основная школа, та самая «школа на Юмера», как ее часто называют.
«Ничего плохого про школу сказать не могу, и здорово, что они набирают малые классы уже для первоклашек, – говорит Юлия. – Но школа сама по себе большая, мой сверхчувствительный к звукам ребенок там просто сойдет с ума».
А так ли страшен черт?
Ласнамяэская основная школа работает с детьми, которые испытывают трудности в обучении. Это школа с основными классами до 12 учеников, малыми классами до 4-х человек и классами на одного ученика. Всего малых классов в школе 30. Дети приходят в школу по решению консультационной комиссии.
На данный момент это единственная школа в Таллинне, которая гарантированно принимает в малые классы первоклашек с нового учебного года.
Обучение в малых классах происходит по государственной, а не по упрощенной программе, в соответствии с которой у этих детей норма занятий – 20 часов в неделю.
На каждого ребенка составляется индивидуальный план обучения в зависимости от его потребностей и по договоренности с родителями. «Наша школа отличается от других школ тем, что имеет свою расширенную опорную систему, и все педагоги школы получили дополнительное образование по специальной педагогике, чтобы оказывать помощь каждому ученику: психологическую, учебную и коррекционную», – рассказывает координатор учебных программ Ирина Леонова.
«Плюс, на базе школы работает масса кружков, все бесплатные – тут тебе и театральный, и музыкальный, и кружок инфотехнологий», – добавляет организатор внеклассной работы Роман Кобылинский.
Длительность урока в малом классе обычная – 45 минут. С классом работает учитель, в начальной школе также и помощник педагога.
«Конечно, хорошо было бы, если бы в каждом классе был помощник педагога, но у нас их всего девять, поэтому они работают только в начальной школе», – говорит директор Алла Золотова.
Дети учатся в комфортных условиях: летом 2013 года кабинеты были реконструированы под малые классы.
Спрашиваю про шум на переменах: школа немаленькая и даже если в малом классе гарантирована тишина, то как быть с переменами? «Да, – соглашается Золотова, – эта проблема существует, хотя младшие и старшие классы у нас обучаются на разных этажах».
«Но эта проблема не стоит так остро, как в обычных школах: перемены для ребят у нас игровые и занимаются ими учителя-предметники. То есть ребята постоянно под наблюдением педагогов, и никакой беготни и хаоса на переменах у нас нет», – говорит Роман Кобылинский.
«Еще одна проблема: эти дети очень тяжело привыкают ко всему новому, период адаптации к школе занимает около двух месяцев. Поэтому лучше, чтоб таких деток сразу приводили к нам. Чтобы не приходилось привыкать к школе заново», – сетует Леонова.
«Детьми, которые испытывают трудности в обучении, мы занимаемся давно. Имеем большой опыт работы с ребятами, которым по тем или иным причинам трудно находиться в больших классах, поэтому двери нашей школы открыты для всех детей, родители которых заметили, что их ребенок – особый, не такой, как все. И пусть родители не волнуются – первоклашек возьмем всех! Вот сколько будет желающих, столько классов и откроем», – подытоживает Золотова.
* * *
Мама и ее продолжающий подпрыгивать сын отходят от витрины магазина. Глядя на их удаляющиеся тени, так трогательно держащиеся за руки, думаю о том, как мало в нашем обществе терпимости и понимания к другим, как мало желания принять то, что не вписывается в общие рамки. Пророчество пожилой женщины сбудется: они еще наплачутся. Наш остров, увы, обитаем.
Комментарий
Милена Погодаева, председатель Таллиннской детской консультационной комиссии и спецпедагог-консультант Таллиннского учебно-консультационного центра:
– Давайте сразу расставим точки над i: если речь идет о детях с особыми потребностями, это означает, что эти потребности, по возможности, должны быть удовлетворены школой или детским садом. Никто не запрещает отдавать ребенка в обычный класс общеобразовательной школы. Другое дело, получит ли он там необходимую помощь и поддержку в достаточном объеме, будет ли чувствовать себя комфортно? К сожалению, часто ответ на этот вопрос отрицательный.
– Какие варианты для обучения и поддержки детей с особыми потребностями существуют?
– Во-первых, если имеются предпосылки, можно ходатайствовать об отсрочке от школы на год. Речь идет о детях, неготовых к школе эмоционально, по состоянию здоровья, в силу поведенческих проблем и психологических особенностей. Ходатайство об отсрочке удовлетворяет детская консультационная комиссия. При вынесении решения члены комиссии, – а это специалисты в области спецпедагогики, логопедии, психологии, социальной педагогики, – принимают во внимание прежде всего представленные заключения и рекомендации специалистов из области медицины. Это может быть и семейный врач, и более узкий специалист, смотря в чем проблема ребенка.
Абсолютное большинство ходатайств удовлетворяется.
Во-вторых, ученик с особыми потребностями может обучаться в малом классе (до 4-х учащихся). Для поступления в такой класс необходима рекомендация все той же комиссии.
В малых классах учатся дети с синдромом дефицита внимания и гиперактивностью, с расстройствами аутистического спектра или дети, у которых выявлены вредные зависимости. Для родителей ребенка решение комиссии носит рекомендательный характер. То есть ребенок может продолжить учиться в своей школе, имея право на получение индивидуальной помощи и поддержки со стороны учебного заведения. Обычно их предоставляют как учителя, так и представители школьных опорных систем: спецпедагог, логопед, психолог, социальный педагог. Хочу обратить внимание на то, что если родитель ребенка согласен с решением консультационной комиссии, для школы это решение носит уже не рекомендательный, а обязательный характер. Имеется в виду, что школа должна организовать поддержку и помощь учащемуся с особыми потребностями, используя все свои возможности.
В-третьих, если специалисты выявили у ученика наличие трудностей в обучении в школе, такому ученику консультационная комиссия может порекомендовать класс для учащихся с трудностями в учебе. Комплект учеников в таких классах – 12 человек.
На данный момент в Таллинне есть несколько школ, в которых организованы малые классы. Как правило, школы открывают эти классы для своих же учащихся, о поведенческих проблемах и психических особенностях которых стало известно уже после того, как они поступили в школу. Консультативная комиссия не может обязать школу открыть такой класс, а у школ часто не хватает на это ресурсов. Будущих первоклассников, обучающихся по государственной программе основной школы, которым рекомендовано обучение в малых классах, на данный момент гарантированно принимает Ласнамяэская основная школа. В каких еще школах будут открыты малые классы для первоклассников, станет ясно ближе к лету.
Справка «ДД»:
Школы, с русским языком обучения, в которых на данный момент есть малые классы (Таллинн)
Гуманитарная гимназия Эхте – 2 малых класса;
Ласнамяэская основная школа – 30 малых классов;
53-я средняя школа – 8 малых классов;
Мустамяэская реальная гимназия – 1 малый класс;
Гимназия Паэ – 1 малый класс;
Гимназия Паэкааре – 5 малых классов;
Гимназия Раннику – 5 малых классов;
Тынисмяэская реальная школа – 1 малый класс.
Группа поддержки родителей при Таллиннской палате людей с ограниченными возможностями: тел. 5567 2585, kogemus@tallinnakoda.ee
автор: Женя Волохонская
Postimees.ru
